24 января 1746 года в Стокгольме на свет появился наследный принц Густав, будущий король Густав III. Считаю, что в день его рождения можно лишний раз поговорить об этом фееричном персонаже, окинув взглядом его извилистый жизненный путь.
Читать дальше.Биография Густава будет неполной, если в начале ее не упомянуть о том, что представлял собой политический строй Швеции на момент его рождения. После бесславного (мягко говоря) окончания Северной войны в Швеции началась сильная реакция против королевской власти. Народ винил в своих бедах погибшего Карла XII, полагая - возможно, не без оснований, - что если бы его власть была ограничена и он не мог единолично принимать свои гибельные решения, такой катастрофы бы не случилось. Результатом был переход к конституционной монархии, в которой риксдаг и правительство (риксрод) мало-помалу прибрали к рукам огромные полномочия, а король постепенно превращался в фикцию и фиговый листок.
Никто не спорит, власть народа - прекрасная штука, но только при условии, что народ эту власть реально осуществляет, а не передоверяет свою судьбу всяким демагогам и проходимцам. В Швеции, к сожалению, произошло именно это. Власть постепенно сосредоточилась в руках узкой группировки, коррумпированной и некомпетентной, озабоченной только сохранением за собой руководящих постов. Оппозиционная группировка пыталась с переменным успехом скинуть правящую, риксдаг исходил в интригах и сварах, а Швеция погружалась все глубже в анархию и бездны анальной оккупации. Вдобавок члены риксрода массово торговали национальными интересами, находясь на содержании иностранных держав. Особенно усердствовала Россия. Благодаря успехам своего оружия и подкупу шведского правительства она прямо вмешивалась во внутреннюю политику поверженного и ослабленного соседа. Именно Россия посадила на шведский трон немолодого и не блистающего способностями и политической волей князя-епископа Любекского Адольфа Фридриха Гольштейн-Готторпского. Он был женат на сестре прусского короля Фридриха Великого Луизе Ульрике.
Именно у этой пары и родился принц Густав.
Мальчик был слабенький и хрупкий (во взрослом возрасте его рост не превышал 160 см), но очень умный и отличающийся блестящими способностями практически во всем, за что ни брался. Его воспитанием и образованием занимались самые передовые умы, а надзирал за процессом гувернер кронпринца - энциклопедически образованный, разделяющий все передовые идеи того времени граф Карл Фредрик Шеффер. Он был личным другом всех крупнейших философов-просветителей и знакомил с их взглядами Густава. Юный принц проникся и со временем сам начал сочинять политические и философские трактаты, заставляющие рыдать от восторга самого Вольтера.
Киндер-вундер.
И как-то так получилось, что униженная и растоптанная Швеция стала связывать свои надежды с наследником: дескать, сядет на трон этот молодой и прогрессивный руководитель и наконец-то наведет порядок. Популярность Густава в народе укрепляла его огромная харизма: он был человеком просто феноменального обаяния и умел общаться с подданными - ну, там, показаться на балконе, помахать ручкой и т.д. К тому же, за последние полвека он был первый урожденный шведский принц, а не вывезенный из-за границы найденыш. Его родители, как я уже говорил, были немцами, с новой родиной их связывал, по большому счету, только цивильный лист. В перегруженной учебной программе самого Густава, которая сделает его одним из самых образованных государей в Европе, не нашлось места шведскому языку: с пеленок он говорил по-французски и по-немецки, и, видимо, это, вкупе с обязательными мертвыми языками, казалось достаточным. Однако среди его учителей был историк Улоф фон Далин, который сумел настолько заинтересовать принца героическим прошлым Швеции, что тот мало-помалу стал горячим патриотом и по собственной инициативе выучил язык (говорить научился очень хорошо, но грамоту так толком и не освоил). Кроме того, Густав уже в зрелом возрасте начал учить финский, чтобы иметь возможность общаться без переводчика со значительной частью своих подданных, на язык которых шведские короли до этого времени, в общем и целом, плевали.
Итак, Швеция обожала наследника и надеялась на него, а Густав понимал, что оправдать эти надежды при нынешнем положении вещей не сможет: удельный вес королевской власти в государстве был сведен к историческому минимуму. Про короля Адольфа Фредрика английский посол говорил, что у него меньше прав, чем у последнего из подданных. В 22 года Густав стал готовить свой первый государственный переворот с целью реставрации абсолютизма. К сожалению, поскольку он еще не был королем, ему приходилось действовать из-за спины своего родителя и его руками, а Адольф Фредрик был настолько безвольным и беспомощным, что все зафейлил. Переворот не состоялся, зато Густав обнаружил свои амбиции. Вообще-то он был виновен в государственном преступлении, но, поскольку он был все-таки принцем крови, риксрод ограничился тем, что предложил ему покинуть Швецию, и все дело будет замято. В 1769 году кронпринц Густав был вынужден выехать за границу - якобы в образовательных целях, но на самом деле никто не обольщался насчет того, что это было изгнание без каких-либо надежд на возвращение в обозримом будущем. Это способствовало еще больше популярности Густава в народе: принц-изгнанник, которого выжили из страны ненавистные продажные члены правительства - как это романтично!
В 1770 году Густав прибыл во Францию. Там он произвел фурор, с ним все носились - писатели, философы-просветители, светские дамы и даже король Людовик XV и его фаворитка мадам Дю Барри. Он вел светскую жизнь, ходил по театрам, учился всему подряд, занимался меценатством, и казалось, что так и пройдет вся его оставшаяся жизнь. Но зимой 1771 года король Адольф Фредрик скоропостижно скончался. Во Францию немедленно выехал влиятельнейший член риксрода граф Фредрик Аксель фон Ферзен. По легенде, он вез с собой манифест об отречении, который Густаву настоятельно рекомендовалось, не выпендриваясь, подписать, ибо государственные мужи, памятуя его недавние фокусы, желали видеть на троне его куда более управляемого брата Карла, и якобы Густав сумел убедить его, что будет слушаться больших дядей и вести себя хорошо. Но в любом случае, даже если мелодраматическая подробность насчет отречения вымышлена, во Франции наверняка имел место торг между Густавом и Ферзеном, в ходе которого молодой король клялся и давал гарантии, что усвоил все уроки и никогда не покусится на конституционный строй Швеции. Ферзен не знал, что его визави одновременно ведет другие тайные перговоры - с королем Людовиком XV. Франция была заинтересована в союзе со Швецией, но при нынешнем положении вещей (когда Швецию танцевала та держава, которой удавалось подкупить рискрод, а это, как правило, была Россия) никакие союзные трактаты не имели смысла. Людовик дал понять Густаву, что хорошо бы тот все-таки довел до конца то дело, которое начал, и обещал свою поддержку, в том числе денежную.
В типичном своем духе (т.е. пообещав корлю Франции одно, а некоронованному королю Швеции графу Ферзену диаметрально противоположное), Густав успокоил всех и отбыл на родину, где был встречен со всеобщим восторгом и короновался пышно и торжественно.
Фрагмент незаконченной картины Карла Густава Пило "Коронация Густава III". По правую руку от сабжа - граф Ферзен, который явно предчувствует недоброе.
Из прошлого опыта примерно представляя себе, с какой аццкой сотоной имеет дело, риксрод подстраховался со всех сторон: Густава перед коронацией заставили подписать обязательство, в котором он добровольно отказывался от всех полномочий, которые еще по какому-то недоразумению у него оставались. Теперь королю даже дышать дозволялось через раз и только с позволения риксрода. Но Густав не артачился и на все согласился. Он уже понял, что единственная возможность для него уцелеть - это демонстрировать нулевой (и даже отрицательный) интерес к политике. Молодой король интересовался только театром, нарядами и балами и постоянно клянчил у Ферзена деньги на все эти радости. Никого из государственных мужей не тревожило, что он много времени проводит в гвардейских казармах: подумаешь, молодой человек бухает с офицерами, что тут такого? Между тем на офицерских пьянках Густав втихую вербовал сторонников. Где не действовало обаяние короля и роялистские миражи о славном великодержавном прошлом Швеции, там работало французское золото. И летом 1772 года свершилось: роялистский мятеж в гарнизоне Кристианстада. Брат короля принц Карл перед лицом риксрода обвинил Густава в том, что это он затеял. Густав истерически все отрицал. Между братьями произошла безобразная сцена. Граф Ферзен встал на сторону короля, но на всякий случай, для равновесия во вселенной, подавлять мятеж отправили Карла. Как только принц Карл оказался во главе армии, ВНЕЗАПНО выяснилось, что на самом деле он на стороне своего брата, и нет между ними никаких разногласий, а разыгранная перед риксродом сцена, в которой Карл проявил себя типичным завистливым младшим братом, мечтающим о короне, - не более чем талантливо срежиссированный спектакль. Возглавляемая Карлом армия присоединилась к восставшему гарнизону Кристианстада. Одновременно восстала финская крепость Свеаборг. Гарнизон Свеаборга собирался отплыть в Стокгольм, но не было попутного ветра, и это обстоятельство едва не погубило весь переворот.
Густав оказался один в столице. Все его сторонники, пусть вооруженные и одерживающие победы, были далеко. Согласно протоколам риксрода и секретного комитета (еще более узкого правительственного органа), на заседаниях вполне серьезно обсуждался вопрос об аресте короля. Густав спасся тем, что изображал легомысленно порхающе существо, которое в охваченной восстанием стране продолжало на все плевать с высокой башни, ездить в оперу и устраивать во дворце пышные ужины. После одного из таких ужинов, ранним утром 19 августа Густав собрал во дворе Арсенала своих сторонников - тех самых офицеров-роялистов, с которыми пьянствовал по казармам - и сказал: "Пора".
Восстание вышло быстрым и бескровным - отчасти из-за эффекта неожиданности, отчасти из-за того, что правительство Швеции состояло поистине из бездарных придурков, а бездарные придурки устроены так, что в нужный момент не могут даже защитить самих себя и их власть рушится как карточный домик, но главным образом благодаря популярности Густава, который был безусловно поддержен всем населением Стокгольма. Поездка от Арсенала к дворцу, где собрался на срочное заседание рискрод, превратилась в триумфальный путь: под копыта королевского коня бросали цветы, матери протягивали ему детей для благословения.
На следующий день собрался риксдаг. Дворец окружила толпа горожан, скандирующих: "Боже, храни короля!", и, что было еще более весомо, гвардейские каре и артиллерийские расчеты. Густав появился перед депутатами в полном королевском облачении, сел на трон и произнес большую и эффектную речь, в которой обвинял их всех в продажности и предательстве национальных интересов. Вывод? Вы, господа, не справились и не оправдали надежд, теперь править буду я. Дальше протоколы риксдага сохранили примечательный диалог. Густав в конце речи проиллюстрировал свои тезисы о всеобщей продажности и некомпетентости (которые одни только заставляют его уничтожить в Швеции свободу и править единолично, а то бы он никогда!), расставив точки над каждым из членов риксрода, перечисляя их фэйлы и явно изменнические действия, а также факты коррупции. Типа: "Советник Каллинг, вы обвиняетесь в том и этом... Грав Бьельке, вы брали деньги от русского посланника..." И так далее. И вот в конце прозвучало:
"КОРОЛЬ: Граф фон Ферзен... Впрочем, из уважения к вашим заслугам, предадим все забвению.
ФЕРЗЕН: Нет, прошу Ваше Величество продолжать. Желаю знать, что можно поставить мне в вину.
КОРОЛЬ: Ваше имя овеяно славой, и Мы не желаем его пятнать.
ФЕРЗЕН: Тогда я сам скажу, в чем единственном я повинен и за что не заслуживаю прощения, - в том, что я поверил в королевское обещание Вашего Величества, и доставил Вам корону, которой Вы так распорядились. За это я буду проклят всеми вовеки.
КОРОЛЬ: Мне очень жаль*".
И вот на сей знаменательной ноте я временно прерываю свой рассказ и еще раз поздравляю всех с днем рождения няшечки.
*Эту эпичную фразу Густав произнес по-французски.